Станет ли вторая украинская революция последней?

Украина, при всей своей кажущейся обыденности, фантастична — и это роднит ее с Венецией-на-Неве. Не удивительно, что именно украинец Гоголь стал самым петербургским писателем, что именно киевлянин Булгаков увидел московский театр абсурда злым и веселым украинским взглядом. Неспроста, что сериал по его «Мастеру» снимал в Петербурге другой киевлянин, народный артист Украины, приемный сын драматурга Корнейчука Владимир Бортко, который получил известность своими работами на «Ленфильме». Настоящий петербуржец.

Но вернемся к революции. С одной стороны Майдан — прямая демократия по определению, как на картине Репина. Демократия представительная, Рада, не успевает за народом, и уже потому она — вчерашний день. С другой стороны, за кадром идут явные элитные междусобойчики: три бывших гетмана передают что-то четвертому, теперешнему. За гетманами – шляхта и богатые казаки с обеих сторон раздора. Кому продать Украину повыгоднее — чи москалям, чи полякам, чи немцам? Кто турецкий султан? Сегодня Путин, завтра, может быть, Баррозу или Обама.

Поддержать казаков приехал Мишико, грузинский князь, который в гробу хотел видеть собственную оппозицию, но когда его выгнали, снова записался в демократы. Приехали и российские либералы Владимир и Эстрагон, герои пьесы Беккета. «Завтра мы повесимся, — говорит Эстрагон. — Если, конечно, Годо не придет». «А если придет?» «Тогда мы спасены».

Годо для российских либералов — это заграница, которая, как известно, нам поможет. А ждать Годо можно в любом месте – хоть в Москве, хоть в Оклахоме, хоть в Киеве. Российский либерал пришел бы в животный ужас от Майдана на Манежной площади — но от майдана по-киевски он пускает слезы умиления. «И мы бы, и нам бы…», - бормочет он.

Когда толпа фашистов из партии «Свобода» сбрасывает с постамента памятник Ленину, либерал доволен – вот бы в России так…Правда, у «Свободы» два главных врага, и только первый – это большевик. Второго пока трогать нельзя — Европа смотрит. Но российскому либералу «Свобода» все равно нравится, он бы и сам в эту партию записался, если б не фамилия. «Свобода» демократична: избиратель из Галичины в гробу видал не только москалей и поляков, но и своих олигархов, всяческих там коломойских, рабиновичей, фельдманов.

Автор памятника Сергей Меркуров родился в Армении (где считается выдающимся армянским скульптором) и учился в Тифлисе. Там он мог бы встретить Сосо Джугашвили. А мог бы встретить Сосо — или Ильича — в Цюрихе, где тоже учился, у Адольфа Майера. А когда Меркуров учился на работах Родена и Менье в Париже, он наверняка встречался с диссидентом-политэмигрантом Лениным, где-нибудь в кафе на Рив Гош. Париж – город маленький. Когда учился у профессора фон Рюмана в фантастическом городе Мюнхене, Меркуров мог бы встретить безумного художника Шикльгрубера. А может быть, и встретил. Такие были времена, скульпторы жили бок о бок со своими будущими героями. Это современным скульпторам жить приходится с героями немножко другого масштаба.    

Меркуров создал чуть ли не первый советский памятник — Достоевскому. Для этого памятника скульптору позировал — и это исторический факт — Александр Вертинский. Киевский памятник Ленину был создан из того же карельского кварцита, что и Мавзолей на Красной площади, и до войны побывал на всемирной выставке в Нью-Йорке.

Обезьяны, которые разбили скульптуру кувалдами, вряд ли читали надпись на памятнике: «При едином действии пролетариев великорусских и украинских свободная Украина возможна, без такого единения о ней не может быть и речи». Станут ли эти слова Ленина проклятием для Украины, покажет будущее.

И не факт, что вторая украинская революция станет последней.